Буквы на белом фоне - Александр Маяков

Веселье начинается, когда их надо мыть. Увы, помыться сами они уже не в состоянии.

Хотя, есть здесь один уникум. Миша. Миша у нас лентяй. Патологический. В этом мы с ним родственные души. Что я лентяй, что он. Только я здоровый лентяй, а он лентяй с ДЦП. Пока все уверенно стояли в очереди в туалет, Миша спокойно нежился в кровати. Да, все мужчины нашего отделения могут передвигаться, на колясках, но могут. А вот половина женщин прикована к постели. Так что, по сути, мне грех жаловаться, разделение обязанностей с Мариной у нас равное, в какой-то степени.

– Лежишь, счастливчик? – с улыбкой спросил я, войдя в комнату к парню. Вообще, я старался улыбаться им. Все они добрые люди и всегда рады нам. Мы их единственные друзья. Они хоть все понимают, но, в большинстве случаев, не могут сказать. Поэтому они как никто другой умеют передавать эмоции. Радость, гнев, печаль.

Парень улыбнулся мне из-под одеяла. Я нагло содрал одеяло с него. Скрюченной болезнью тело лежало на простыне в майке и семенниках. Подхватив его под плечи, я усадил на кровать и принялся одевать. Можно было оставить его самого, не маленький, оденется, но у них на это уходит куда больше времени, чем у обычных людей. А сейчас времени было в обрез.

Одев Мишу, я усадил его на коляску и вывез в общую комнату. По сути, это не комната, а просто большой холл в отделении. Но мы называем её комнатой, так как там стоят столы, за которыми наши подопечные кушают, играют в различные игры, читают книги.

Многие уже сидели за столами и ждали завтрака. Марина бегала по комнатам лежачих и разносила еду. Кто-то может сам есть, кого-то надо кормить.

Мне же осталось только протереть своим лица от зубной пасты и расставить тарелки с едой. Старые, советские тарелки, которые местами отколоты. Алюминиевые ложки, частично погрызенные. И манная каша на воде в них. Но народ уплетает за обе щеки, так как другого ничего нет. Отечественная система… даже не знаю, к чему мы относимся. По идее, к министерству здравоохранения. Хотя, Ирина Алексеевна, наш главврач, как-то сказала, что мы относимся к министерству социальной политики.

Вообще-то, у нас нет должности главного врача. Только директор. И Ирина Алексеевна является не главврачом, а директором. Но раньше она работала в поликлинике. И сейчас, находясь уже на пенсии, она, типа, пошла на повышение. Сама она очень красивая, не смотря на свои шестьдесят лет. Высокая, статная. Лицо, хоть и с морщинами, но не скажешь, что она старуха. Единственное что выдает её возраст, это седые волосы. Она их не красит. Просто заплетает в хвост или косу. Признаться, я даже пару раз на неё дрочил. Представлял её голой и гонял лысого. Конечно, возможно её «идеальная» фигура всего лишь иллюзия, созданная хорошим бюстгальтером и обтягивающими джинсами, но стояк все равно был. Не знаю, является ли тот факт, что на неё дрочат для женщины комплиментом, но думаю, что если бы Ирина Алексеевна узнала, что в свои шестьдесят вызывает стояк у молодого парня, её бы это порадовал. Либо я получил бы по морде.

II

После завтрака у нас начался обычный день. Кто-то сидел, играл с конструктором и мозаикой. Кто-то читал книги. К кому-то пришел массажист.

Палыч соизволил явиться на работу ближе к десяти и с бутылкой пива в руках.

– Привет, молодежь! – радостно воскликнул он.

– Сволочь ты, Палыч. – зевая, произнес я.

– Чего? – удивился Палыч.

– С пивом на работу. Нельзя ведь. – ответил я.

– Это ты про себя? – спросил он и протянул мне бутылку. – На, глотни.

Легкий запах хмеля так и манил, хотя в глубине души я понимал, что если Ирина Алексеевна увидит, получу я по шапке. Палыч тут так, специалист по мелкому ремонту, ему пить можно. А я с подопечными контактирую, нечего на них перегаром дышать.

– Та ладно, Алексеевны нет, – усмехнулся Палыч.

Соблазн был велик и я, даже не посмотрев по сторонам, схватил бутылку и приложился к ней. И в этот момент из другого конца коридора послышался голос Ирины Алексеевны.

– Палыч, опять санитаров мне спаиваешь!

Я аж поперхнулся. Пиво пеной пошло из-за рта и бутылки. Быстро вернув бутылку Палычу, я прокашлялся, выплюнув все пиво на пол.

– Сережа, Сережа, – покачала головой Ирина Алексеевна. – Вроде большой мальчик, а от пива плюешься как малолетка. Быстро взял тряпку, и чтобы через минуту этого хмельного озера здесь не было.

Быстро кивнув, я побежал за тряпкой. Ирина Алексеевна человек настроения: может и так, по легкому отчитать, а сможет и целую лекцию прочитать.

Палыч, допив пиво, отправился по своим делам. Он-то один на весь приют, так что работы невпроворот.

А я пошел мыть полы дальше. Пока наши подопечные находятся в общей комнате, мы драим их комнаты. Вообще-то, нас в смене должно быть четыре – шесть человек, но зарплата у нас не большая, а работы выше крыши, желающих работать не так много.

Уборка, обед, тихий час. Пару часов тишины и спокойствия.

– О, как я устала, – блаженно растянувшись на небольшой тахте, произнесла Марина. Я бросил свои кости в старое кресло. Мебели в нашей комнате отдыха немного. Старя тахта, притащенная кем-то из дому. Пара кресел, так же видавших виды. Медицинский стеллаж с облупившейся краской. Несколько старых тумб. И ковер. На полу валялся выцветший ковер. Рисунок уже было не разобрать, но каждый год перед новым годом Марина заставляет меня с Палычем его выбивать. Толку от этого ноль, так как пыль уже вросла в этот ковер.

– Я бы не сказал, что устал. – зевая, ответил я.

– У тебя лежачих нет. – произнесла Марина.

– Ага, – кивнул я. Помните, я жаловался на несправедливость? Был такой грешок. Из нас двоих Маринке тяжелее. Хотя я помогаю, когда попросит. Но не все дамы нашего отделения любят, когда к ним подходят санитары мужчины. Это может показаться странным, ведь в их положении выбирать не приходится, от кого получать помощь. Другие смены вообще на это плюют, но Марина попросила меня не вмешиваться без особой нужды. Только когда попросит.

– Сколько там до полдника? – спросила Марина.

– Два часа. – ответил я.

– Еще вагон времени. Я подремлю.

– Угу, – ответил я.

Вагон времени. Я вообще никогда не задумывался о времени. Все изменило два случая. Только не смейтесь. Сидя как-то вечером в «Контакте», наткнулся на одну цитату, на стене у бывшей одноклассницы. «Самое дорогое, что ты можешь подарить человеку – это свое время. Так как время вернуть нельзя». Ну, или что-то в этом роде. Я тогда задумался, а ведь, правда! Время это то, чего невозможно вернуть. Ни одной секунды. То есть, общаясь с человеком, вы отдаете ему свое время. Вы не тратите его на какие-то свои нужды, вы тратите его на человека. Тогда я дошел еще до одной мысли: время невозможно украсть. Пока не встретил вора времени.

Второй случай, который изменил мой взгляд на время, произошел в одном небольшом мясном магазине. Есть недалеко от моего дома небольшой мясной магазин. Из-за того, что цены в нем немного ниже, чем в стоящем в двадцати метрах от него супермаркете, они держаться на плаву. Очередь там миллионная. Шутка ли, цены процентов на десять – пятнадцать ниже, чем в других магазинах. Хотя правщицы тут ушлые, и обвесить могут, и сдачу не правильно дать. Следить за ними надо.

И вот однажды я стоял в очереди. То, что очередь большая, а помещение не такое уж и большое, приводит к тому, что очередь извивается змейкой. И чтобы посмотреть есть ли то, что тебе нужно на прилавке, нужно пролезать через толпу, извиняясь перед каждым. Когда стоишь в очереди, на таких людей уже не обращаешь внимания. Каждую минуту, какая-то морда пролазит вперед, чтобы глянуть, если окорока или свиные колбаски. Кроме мяса, там есть так же небольшой ассортимент масла, сыра и прочей молочной продукции. Но её берут редко и как «довесок» к нескольким килограммам куриных желудочком и коровьев хвостов.

Терпеть не могу очереди. Для меня это ад. От этого стояния и медленного продвижения на пятнадцати квадратных метрах все силы исчезают. Но когда очередь подходит ко мне, это радость. Прям, силы прибавляются.

Так было и в тот раз. Я даже не обратил внимания на мужика, который крутился у кассы. Там так же есть прилавки, так, что ничего странного не было в том, что мужик ошивался там. Ну, выбирает человек себе кусочек, присматривает. И вот, когда передо мной женщина забрала свои пакеты, продавщица, какого-то хера, повернулась не ко мне, а к тому мужику и спрашивает:

– Что вам?

Стандартный вопрос от неё. Мужик отвечает:

– Пачку масла сливочного, – и протягивает ей полтинник. А то масло, если не ошибаюсь, стоит шестнадцать гривень триста грамм.

Сказать честно, я немного офонорел от такой наглости. Не выдержав, я возмутился:

– Слышь, мужик, может, ты в очередь встанешь?

– Да я только масло купить. – Начал оправдываться мужик. – Что вам эти две минуты дадут?